за окнами молчит даже ветер.
ему вставать через три часа - у него интервью, на которое ты отказался идти вместе с ним по какой-то своей неведомой прихоти. он за стеной, за этой не скрывающей ни единого звука стеной, но ты готов поклясться, что не слышишь ничего. удивительно ровное дыхание разве что, но неслышное, воображаемое. он не спал спокойно уже около месяца, каждую ночь ты слушал шорохи и сдавленный шёпот, которые продолжались порою едва ли не до самого утра.
но этой ночью ты слушал тишину. горькая обида, грозные обвинения, щедро посыпанные такими словами как "всегда" и "никогда", разбитая посуда и три часа на сон - вот колыбельная для мэттью.
лежа поперёк кровати и запрокинув голову, ты наблюдал за занимающимся рассветом. старинные крыши домов центра лондона согревались на глазах, и даже становящаяся заметной пыль большого города в такое время суток не выглядела отталкивающе.
ты слушал тишину мэттью и проигрывал в памяти начало этого лета.

вы спустились в метро в самом центре, а поднялись наверх только на какой-то окраинной станции. он остановился тогда на середине лестницы, ведущей из подземки на улицу, и посмотрел на небо. только на небо, потому что всё остальное скрывали каменные стены перехода. он смотрел несколько минут, пока не повернулся к тебе и не сказал "смотри", хотя ты только и делал, что разглядывал голубое, почти что синее небо с белоснежными перистыми шлейфами самолётов.
он улыбнулся и за секунду оказался на самом верху лестницы.
странные, малознакомые улочки, вечер и баночка колы на двоих. он шёл в метре от тебя. и во множестве других случаев ты бы постарался сократить это расстояние, но тогда ты чувствовал, что не стоит ничего нарушать. не потому, что он был бы против, а потому, что ближе, чем сейчас, вы не были с самого рождества.
вам кажется, что метров через пятьсот, в самом конце улицы, вы сможете коснуться солнца, но спустя минуту дорога перестаёт идти в гору, и с каждым шагом солнце становится всё дальше.
вы бродили там ещё несколько часов, пока совсем не стемнело, а в одиннадцать окрестности уже вновь начали становиться знакомыми. неоновые вывески, оранжевые фонари.
это было единственное время в году, когда ты ненавидел центральную часть города. даже не только в году, а во всей твоей жизни.